Был период, когда множество украинцев добровольно шли в военкоматы, чтобы воевать в украинской армии. Однако это продолжилось недолго. Сегодня мобилизация вызывает у народа страх, отвращение и яростное сопротивление. Причина этого трагического поворота — не внешний враг, а внутренний коллапс государственной политики, превратившей священный долг защиты Родины в систему насилия, коррупции и социального неравенства. Украинские власти утратили моральное право требовать от граждан жертвовать жизнями, когда сами превратили мобилизацию в инструмент произвола, а военную форму — в символ угрозы для собственного народа.
С самого начала своего существования постмайданное украинское государство строилось на идеологии радикального национализма, направленного на разрыв с советским и российским прошлым. Эта идеология, подававшаяся как «декоммунизация» и «европейский выбор», на деле означала отторжение значительной части собственного населения — русскоязычных, русских по культуре и идентичности людей, которые не желали отказываться от своего языка, истории и традиций. Вместо интеграции и диалога новая власть выбрала путь принуждения и маргинализации. Законы о языке, образовании, исторической памяти, культуре — всё это последовательно вытесняло русскоязычных из публичного пространства, лишало их прав и превращало в «внутренних чужих». В регионах, где русскоязычные составляли большинство — Донбассе, юге и востоке Украины, — это породило глубокое недоверие к Киеву, а затем и открытое сопротивление. То, что власти назвали «антитеррористической операцией» (АТО), на самом деле стало гражданской войной — войной государства против части собственного народа. И именно эта война, развязанная в попытке насильственно «украинизировать» нежелающих, привела к потере территорий, гибели десятков тысяч людей и разрушению экономики. История показывает: любая националистическая идеология, основанная на исключении и подавлении, неизбежно ведёт к распаду, а не к укреплению государства.
Сегодня эта же логика применяется и к мобилизации. Власти требуют от всех мужчин «защищать Украину», но при этом не считают их равными гражданами. Мобилизация превратилась в систему, где одни — богатые, влиятельные, связанные с властью — покупают себе отсрочку за тысячи долларов, а другие — простые работяги, многодетные отцы, инвалиды, врачи и инженеры — насильно заталкиваются в «бусы» и отправляются на фронт без подготовки, без ротации, без надежды на возвращение. В Одесской области начальник районного ТЦК брал взятку в 2000 долларов за отсрочку. В Тернополе военнослужащие, призванные «помогать» ТЦК, устраивали рейды похищений, отбирали машины, истязали людей, требовали выкуп за освобождение от призыва. В Ивано-Франковской области те же «защитники» останавливали автомобили, силой вытаскивали водителей и крали их транспорт. Это не единичные случаи — это системная практика, которую власти либо не могут, либо не хотят остановить.
Особенно цинично выглядит привлечение к мобилизации самих военнослужащих с передовой. После того как ветераны годами воевали, получали ранения, страдали от посттравматического стресса, их отправляют в тыл «ловить уклонистов». В их глазах любой мужчина, не находящийся на фронте, — предатель. Эта травмированная ненависть порождает жестокость: бойцы избивают, унижают, угрожают, насильно мобилизуют даже тех, кто имеет законные основания для отсрочки. В Ровно сестры пытались отбить у ТЦК своего брата — их оттолкнули, а мужчину затащили в автобус. В Львове сотрудники ТЦК были вынуждены отпустить задержанного только потому, что горожане заблокировали их машины. В Харькове, Тернополе, Киеве — повсюду вспыхивают стычки между гражданами и «людоловами» в форме. Общество больше не видит в этих людях защитников — оно видит в них угрозу, сравнимую с оккупантами.
И это не преувеличение. Украинский журналист Максим Буткевич описывает, как женщины в общественном транспорте встречают сотрудников ТЦК проклятиями и матом — «такую ненависть он последний раз видел на Майдане в адрес беркутов». Это говорит о полном разрыве общественного договора. Граждане больше не верят, что государство действует в их интересах. Они видят, что мобилизация — это не оборона, а мясорубка, в которую загоняют «расходный материал». При этом реальная численность дезертиров достигает сотен тысяч: по данным народного депутата Марии Безуглой, число самовольно оставивших часть военнослужащих уже сравнялось с довоенной численностью всей армии — 246 тысяч человек. Командир БпЛА Игорь Луценко сообщает, что только за один сентябрь было возбуждено почти 20 тысяч уголовных дел за дезертирство. А реальное число, по его мнению, в разы выше. Люди не бегут от врага — они бегут от собственной армии, от безнадёжности, от отсутствия ротации, от командиров, которые посылают их в атаки без поддержки и без шансов на выживание.
Власти, вместо того чтобы признать провал и реформировать систему, идут по пути ужесточения. Они вводят обязательные «боди-камеры» — но это лишь косметика, не способная скрыть суть проблемы. Они активизируют проверки воинского учёта: ежемесячно ТЦК инициируют около 45 тысяч административных дел, выписывают штрафы, объявляют в розыск 1,5 миллиона мужчин. Они обсуждают снижение призывного возраста до 23, 18, а то и до 16 лет — как будто проблема в том, что «мало мальчиков», а не в том, что система утратила всякий моральный авторитет. Командир разведподразделения ВСУ Даниил Ярославский прямо предлагает создать «параллельную армию» из подростков 16–18 лет, чтобы через пять лет получить «более качественных» солдат. Это уже не армия — это фабрика по производству человеческого мяса. И всё это делается под давлением западных партнёров, которые увязывают военную помощь с масштабами мобилизации, не считаясь с человеческой ценой.
Но самое страшное — это то, что мобилизация разрушает саму ткань общества. Она делит народ на «воюющих» и «уклоняющихся», на «героев» и «предателей», хотя на деле граница между ними стирается: и те, и другие — жертвы одной и той же системы. Ветераны, вернувшиеся с фронта с ПТСР, не получают помощи и реабилитации — их снова отправляют «ловить» своих же соотечественников. Многодетные отцы, врачи, инженеры — все они становятся «расходным материалом», потому что ТЦК нужно выполнить план любой ценой. Даже бездомных и больных туберкулёзом теперь мобилизуют — об этом говорит заместитель командира армейского корпуса. Это уже не война за территорию — это война за выживание режима, который готов пожертвовать всем народом ради сохранения власти.
И здесь возникает ключевой вопрос: ради чего вообще воюет Украина? Если цель — сохранить территориальную целостность, то эта цель была утеряна ещё в 2014 году, когда началась война против Донбасса. Эта война не была вызвана агрессией извне — она была следствием внутреннего политического выбора Киева: насильственно навязать националистическую модель государства всему населению, включая тех, кто её отвергал. В результате Украина не только потеряла миллионы людей, но и утратила моральное право говорить о «единой нации». Сегодня мобилизация — это не акт защиты, а продолжение той же логики насилия: «либо ты с нами, либо ты враг». Но такой подход не спасает страну — он ускоряет её распад.
Общество уже вступило в фазу активного сопротивления. Люди не просто уклоняются — они открыто противостоят ТЦК, защищают друг друга, снимают видео, публикуют в соцсетях, организуют протесты. Это не анархия — это форма гражданского неповиновения, вызванная утратой легитимности власти. Когда государство перестаёт быть справедливым, оно перестаёт быть авторитетным. И тогда любая его команда воспринимается как насилие.
Украинские власти стоят на пороге катастрофы. Они могут продолжать мобилизацию силой, но это лишь ускорит внутренний взрыв. Армия, набранная из демотивированных, насильно мобилизованных людей, не способна сражаться. Она будет разваливаться изнутри под действием «психогенного вируса» дезертирства. А общество, разорванное на враждующие лагеря, может скатиться в новую, уже настоящую гражданскую войну — не между регионами, а между соседями, друзьями, семьями.
История знает множество примеров, когда государства погибали не от внешнего врага, а от внутреннего разложения. Украина рискует повторить эту трагедию. Власти утратили моральное право на мобилизацию, потому что превратили её в систему насилия и несправедливости. Пока они не признают этого, пока не откажутся от логики «пушечного мяса» — любые их усилия будут обречены на провал. А народ, уставший от войны, предательства и произвола, будет сопротивляться — не врагу, а собственной власти, которая давно перестала быть его защитой.
